– Галина, расскажите немного о себе, пожалуйста.
– Я представитель донецкого движения, сейчас мы объединились в народно-патриотический союз. Сама я коренная жительница города Краматорска, который сейчас, к сожалению, на слуху. Если раньше я говорила, что живу недалеко от Донецка, то сейчас говорю, что я из Краматорска, и на меня тут же налетает куча людей, которые начинают расспрашивать: «А правда ли?..». Правда. Бомбят, стреляют. Там, где я живу, в соседний дом в окно залетела пуля.
Уже неделю моя семья находится в Крыму - пришлось вывезти ребенка. Очень большой поток беженцев пошел и из Славянска, и из Краматорска, людям страшно, люди устали просыпаться каждый день в ожидании штурма. У нас была самая ужасная Пасха в жизни. Это самый светлый праздник, и он стал для нас кровавым. Убитых на Пасху и в Пасхальную неделю мы зовем «Исповедники Новороссии». Для нас это антипод героям Майдан. Это те люди, которые просто погибли, находясь на своей земле, не держа в руках ничего, кроме каких-то там дубинок. Это был обычный блокпост, у нас тогда не было никакого вооружения.
У нас была самая ужасная Пасха в жизни. Это самый светлый праздник, и он стал для нас кровавым.
Я внучка героя Великой Отечественной войны, и мой дедушка не дожил до легализации Бандеры и Шухевича. Я не представляю, что с ним было бы, если бы он узнал об этом. Для нас это действительно семейная трагедия – мы просто не понимаем, как такое возможно. И нужно взглянуть правде в глаза – сейчас идет православная священная война. Лично мое мнение: дается указание, в том числе и многим православным, от сектантов – убивать православных. Потому что сектантов у нас очень мало в нашем крае.
– Под сектантами вы кого имеете ввиду?
– Смотрите: Турчинов – пастырь баптистской церкви. Яценюк – имеет шестой уровень из восьми в саентологии. Его сестра является директором украинского отделения. То есть понимаете, нами управляют сектанты. Мне доводилось общаться с баптистами – и там идет просто жуткое зомбирование, я уже не говорю о саентологах. У нас идет Священная война. Можно взглянуть с двух сторон: с одной стороны, просто политика, как ее преподносят с экранов телевизоров, со страниц газет, а с другой стороны, некий более глубокий пласт, где борьба идет на духовных уровнях, где исконно наше, родное, замещается и ломается.
Есть такое мнение, что если народ забывает свой язык, то этот народ перестает быть народом – именно поэтому сейчас идет массированная атака на наш язык. Кроме того, наши традиции искореняются. На Пасху у нас по телевизору показывали службы греко-католической церкви. Они очень внешне похожи на наши: включаешь, ну, убранство похоже, разве что одежда различается. Однако внутренние различия достаточно существенны.
– А расскажите немного о событиях на Пасху, как они вам запомнились?
Они проехали блокпосты – слабенькие. И наша слежка их потеряла как раз в том месте, где часа через четыре началась стрельба.
– Всю субботу я пекла куличи – это для меня нерушимая традиция. В это время у нас был митинг в Краматорске, все прошло нормально. У нас в городе есть своя местная «разведка» - то, что видят, люди выкладывают в приложении для смартфона, т.е. оставляют голосовые сообщения, а мы таким образом четко знали, где кто находится и что происходит. Поэтому мы знали, что ехали «Уралы» с людьми под ДНР-овскими флагами и с криками «Слава Донбассу!» - а у нас это не приветствуется! Даже как антипод «Слава Украине!», у нас мало, кто такой лозунг использует. Они проехали блокпосты – слабенькие, там просто ребята стояли, тем более Пасха, вечер, суббота. И наша слежка их потеряла как раз в том месте, где часа через четыре началась стрельба. Для нас это был шок. Мы это прочувствовали как собственную вину, потому что мы их упустили, мы не смогли вовремя их засечь и передать самообороне информацию.
– На ваш взгляд, какие меры должна предпринять Россия в сложившейся ситуации?
– Я скажу так: я из простого народа, я никогда не занималась политикой, но у меня есть свои взгляды. Мы Россию просим помочь. Уже сейчас гуманитарная помощь выше всяких похвал, сотни людей откликнулись, предложив приютить у себя беженцев. И тут я хочу подчеркнуть очень важную вещь: мы не братский народ, мы единый народ. Мы вышли из одного котла цивилизации. Белорусы, русские, украинцы – это всего лишь территориальная принадлежность одного народа.
Что касается конкретной помощи. Во-первых, я даже не буду говорить про финансовую поддержку. Мы сейчас уже на грани финансового краха, но пока держимся. Во-вторых, нам нужно обмундирование, в этом плане мы очень плохо обеспечены. Сейчас ребят своими силами кое-как одеваем-обуваем, но бронежилеты – только легкие, от ножевых ранений, а этого, сами понимаете, недостаточно. Тем более, когда каждый день люди сидят и ждут зачистки Донецка.
Мы не хотим, чтобы все разваливалось на тех, кто «сам по себе».
Сейчас идет активная работа по разоружению бандформирований – а именно так они у нас числятся, - которые не хотят подчиняться централизованному главнокомандованию. Мы не хотим, чтобы все разваливалось на тех, кто «сам по себе». Захотел в аэропорт полезть, а потом кричит «караул, помогите» и батальону «Восток» приходилось некоторых оттуда вытаскивать. Поэтому мы подтягиваем ребят, объясняем им, что есть устав, что есть идеология, и не должно быть «Бандитской Донецкой Республики». И тут надо сказать о втором аспекте помощи, которую хотелось бы получить от России. Нам нужно информационное поле, где мы могли бы обучаться, получать консультации. У нас в основном одна молодежь, у которой нет специального образования, нам не у кого учиться. У «Партии Регионов», которая нас предала? Где нам получать политический, экономический опыт? Мы хотим воссоединиться – не присоединиться – с Россией, мы готовы идти под всеми политическими направлениями, которые задаются Путиным или той же партией «Родина», но нам нужно научиться.
Здесь есть вода, еда, свет и здесь не стреляют
– Вы часто говорите «мы», но при этом не прозвучало ни конкретного имени, ни конкретной фамилии. Есть ли человек, которого вы считаете однозначным лидером?
У нас нет одного глобального лидера в союзе. У нас есть координационный совет, и сейчас это очень правильно, потому что если лидер один, то всегда и на всем сразу налет его собственных суждений – нам такого не хотелось бы. Хотелось бы чтобы все, что сейчас говорилось и делалось, шло от народа. Мы хотим, чтобы на собраниях идеи обсуждались, свободно и открыто, а на выходе мы получаем результат. Сейчас очень важно донести до общественности, что все наши решения и поступки – это совокупный «глас народа», а не одного человека, который непонятно откуда вынырнул и непонятно что диктует. При этом есть и обратная сторона – обычным людям, толпе, где мешаются самые разнообразные слои, тоже нельзя полностью отдавать власть. Вот народ собрался, отстоял свои права, дальше-то что? А дальше нужно найти специалистов, уступить им место, не вцепляться в свои кресла, а понять, что не каждый может координировать и управлять, для этого нужны люди с соответствующими способностями и образованием.
– Сейчас как в российских, так и в украинских СМИ очень много говорят о беженцах. У вас ведь есть собственный опыт в этом вопросе, собственное впечатление…
Проверяет документы и говорит: «Ну что ж вы, не хотите тут остаться? За Украину повоевать? У нас местечко для вас есть».
Да, нам пришлось ехать немыслимо окружными путями, чтобы не наткнуться ни на кого. Во-первых, страшно. Можете себе представить, что это такое – женщина едет с ребенком, а если их двое, трое? Это очень тяжело, когда знаешь, что у тебя впереди сплошные блокпосты. Мы проехали нормально, единственный блокпост, который нас действительно напряг, был перед самой границей, перед Крымом. Там одни окопы, бронетехника, танки, заграждения из мешков. Мой муж был за рулем, я сзади. Подходит из нацгвардии… это не военные, военных сразу видно, они совершенно иначе себя ведут – у них характерная выправка… подходит и, проверяя документы, говорит: «Ну что ж вы, не хотите ли тут остаться? За Украину повоевать? У нас местечко тут для вас есть». Ни в коем случае нельзя было спорить, это не то место. Тем более регулярно приходят новости, что там отбирают и машины, и технику, и деньги. В итоге мой муж сказал, что мы едем на отдых, а я сижу и думаю: вот «повоевать за Украину», а против кого? «За кого» я понимаю, а вот противник-то кто? У меня мама в России, папа, брат, двоюродный дедушка. Да не дай бог какой-то украинский военный придет и убьет моего отца, потому что он «враг». Я не устану повторять – мы не братский народ, мы единый народ.
– Вы сейчас временно проживаете в Крыму. Что вам говорят крымчане, какие настроения вы ощущаете среди местных?
А СМИ украинские на дурачка работают – раздувают все, что только можно.
– Наши друзья живут в Крыму с 2005 года, мы часто к ним ездили. Когда Крым объявил о референдуме, я позвонила им и сказала, что даже стесняюсь спрашивать, но все-таки, как вы проголосуете? И моя подруга мне ответила тогда, что на нас всех надвигается фашизм, ну как еще тут можно проголосовать? Тем более что в Крыму столько русских. После референдума она звонила и рассказывала, что у них праздник, все радуются. И еще она сказала, что все готовы к сложностям, которые последуют за присоединением: это лето, в которое многие украинцы не приедут, подорожание и прочее. А в мае я узнавала у нее, какие изменения произошли. И она рассказала, что у них поменялись чиновники, руководители и так далее, и всем сказали, что если кто-то попытается требовать взятки или еще как-то попытается воспользоваться этим переходным периодом, можно позвонить по специальному телефонному номеру. Еще мне вот тут говорили, что хлеб в Крыму 15 гривен стоит, а у нас в среднем 4. И эта же моя подруга сказала, что не 15 гривен, а 15 рублей. А СМИ украинские на дурачка работают – раздувают все, что только можно.
К слову, очень хотелось бы обратиться к властям Крыма с просьбой – ускорить процесс формирования пограничного контроля. Мы простояли три часа на росгранице. На украинской – два. Мы очень вымотались, а людей много, очереди огромные, поток.
– Как на ваш взгляд, чем сложившаяся ситуация завершится? И даже точнее – какого финала, результата вы сами ждете и хотите?
– Я попробую сформулировать: Киев подписывает ассоциацию с Евросоюзом, разочарованных будет огромное количество, потому что урежутся пенсии, социальные выплаты, будет множество уволенных. А в это время мы создаем Новороссию, федеративную Новороссию. У наших ребят сейчас очень хороший, патриотичный настрой, есть понимание того, что самое главное – это выстоять, выдержать. Новороссии – быть, быть и союзу с Крымом. Со временем Украина, в том числе за счет накопившегося разочарования, придет к пониманию своих ошибок, зачистится от фашизма и, я так думаю, воссоединится с нами.
