– Какое место занимает Арктика в современной российской политике?
– Не побоюсь сказать, что одно из главных. Притом это относится не только к современности. Я не открою никакого секрета, сказав, что Россия – это, в первую очередь, Север. Именно на севере у нас самая протяженная граница. Еще Ломоносов говорил, что Россия будет прирастать Сибирью и Северным океаном. По словам адмирала Степана Макарова, Россия – это здание, фасад которого обращен к Ледовитому океану. Потом надо помнить о периоде с 1920-х по 1980-е годы, когда хозяйственная деятельность в Арктике развивалась огромными темпами. Было открыто более 140 станций. Мы были активными участниками второго Международного полярного года в 1932 году. Был открыт для регулярной навигации Северный морской путь, по которому объем перевозок возрастал неуклонно и достиг апогея в 1980-е годы. Было очень много сделано, и ни у кого не возникало сомнений, что объявленный нами русский, затем советский, Север – действительно наш.
СПРАВКА «РОСИНФОРМБЮРО»
В 1989-1990 годах Виктор Боярский был участником крупнейшей международной экспедиции «Трансантарктика», в рамках которой шесть представителей США, Франции, СССР, Великобритании, Китая и Японии пересекли на лыжах и упряжках из 36 ездовых собак Южный полюс и всю Антарктиду по самому протяженному маршруту (более 6000 км) без использования механических средств.
Говоря о современных территориальных притязаниях в Арктике, важно упомянуть об инициативе США, которые в 1945 году первыми заявили о расширении своей береговой территории за счет присоединения к ней континентального шельфа. Это шло в разрез с принятой международной практикой свободного моря. Первой и пока единственной попыткой формализовать процедур оформления территориальных притязаний стран, имеющих морские границы, стала Конвенция ООН по морскому праву принятая в 1982 году. По этой Конвенции территориальные воды составляют 12 морских миль, а исключительная экономическая зона 200 миль. В конце ноября 2013 года Россия подала соответствующую заявку в ООН с доказательствами принадлежности континентальному шельфу территорий за пределами исключительной экономической зоны. Первый раз мы подавали подобную заявку в 2001 году, но она была отправлена на доработку. И последние годы наша полярная наука активно работала, чтобы получить неоспоримые доказательства того, что мы имеем основания претендовать на этот шельф. И сегодня наши основные геополитический интересы в Арктике связаны с этим.
По оценкам американцев, на шельфе находится до 25% мировых запасов углеводородов.
По оценкам американцев, на шельфе находится до 25% мировых запасов углеводородов. Наиболее обширная зона шельфа прилегает к нашему государству. Безусловно, не только мы, но и остальные арктические государства сейчас проводят аналогичные работы и стремятся подать заявки. К примеру, буквально в начале декабря Канада заявила, что она на самом деле «любит» Северный Полюс больше, чем мы.
– А как вы в целом оцениваете стратегию других государств в Арктике? Ведь помимо заявлений Канады и Дании в этом году была обнародована и арктическая стратегия США, в которой, кстати, было уделено внимание и военным аспектам.
– Их позицию также можно назвать довольно взвешенной. Некий спусковой крючок нажал Артур Николаевич Чилингаров, погрузив в 2007 году на дно Северного Ледовитого океана в точке Северного полюса российский флаг. Это, естественно, вызвало возмущение у наших соседей. Они также как и мы проводят работы. Дания также лет семь назад заявила, что Северный полюс принадлежит ей. Заявлять-то можно все, что угодно. Но позвольте спросить, на чем уважаемые датчане доедут до полюса? Они придут к России и скажут: «Дайте нам атомный ледокол, который есть только у вас и ни у кого больше. Тогда мы приедем на вашем ледоколе, и посмотрим, чей это полюс». Это, конечно, будет интересно. Сегодня, даже у американцев пока нет своих атомных ледоколов, хотя они, без сомнения, могут их построить. Мы же сейчас заложили три ледокола нового поколения. Я считаю, что это важнейшим условием сохранения нашего присутствия в Арктике.
Я все же надеюсь, что драки по этому поводу не будет. Если, представим гипотетически, признают одинаковыми притязания России и Канады по хребту Ломоносова, то на дипломатическом уровне мы будем думать, где проводить линию: по медиане, или по секторам, или как-то еще. Это уже будут решать дипломаты, и я думаю, что это вполне решаемый вопрос.
И, конечно, надо быть совсем недальновидными людьми, если не обеспечить условий, когда мы сможем наши исследования и достижения в случае необходимости защитить. Речь идет о возвращении утраченных в 1990-е годы позиций в Арктике нашими доблестными вооруженными силами. Пока нас превосходят страны НАТО как в количестве судов, так и вооружений на Северном Ледовитом океане. Мы, к сожалению, утратили свое господство, когда был во многом уничтожен, в том числе и с помощью друзей-американцев, самый мощный в мире атомный подводный флот. Хотя сейчас уже вводят в строй новые лодки.
Так что наша позиция должна основываться на следующих принципах. Мы, безусловно, должны отстаивать свои права на этот шельф. При этом мы должны попытаться найти с нашими арктическими соседями общий язык. Надеюсь, мы получим подтверждение на нашу заявку. И подкрепим ее возвращением наших вооруженных сил хотя бы туда, откуда они были так недальновидно выведены в 90-е годы. Да, строить и возводить в Арктике крайне сложно и дорого, но это необходимо.
– Сегодня, в связи с потеплением климата, все чаще также стали говорить о большей доступности Северного морского пути и Северо-Западного прохода. А как вы считаете, возможно ли в ближайшее время более эффективное использование трансарктических коммуникаций?
Конкурентом Суэцкому каналу Северный морской путь по определению не станет никогда.
– Вы знаете, все завит от потребности. Надо понимать, что конкурентом Суэцкому каналу Северный морской путь по определению не станет никогда. При всей нашей любви к глобальному потеплению, – сегодня оно есть, завтра его нет. И лед займет то место, которое он должен занимать. Даже сейчас, при потеплении, окно для прохода судов получается где-то три месяца. В этом году их прошло 58. А через Суэцкий канал в год проходит до 18 тысяч судов. Но Северный морской путь может быть дополнительным коротким маршрутом. В основном, это касается перевозки руды или жидких и газообразных углеводородов. Контейнерные перевозки здесь не имеют перспектив. Во-первых, контейнеры просто некому возить. Во-вторых, у нас в Арктике пока довольно слабо развита инфраструктура. Есть только несколько точек, где есть жизнь.
Сейчас ситуация позволяет проводит крупнотоннажные суда. Под эти цели сейчас строятся новые ледоколы. И пока есть такое послабление со льдом, трафик будет увеличиваться, но не скачкообразно. Но по ожиданиям наших ученых, очередной климатический цикл в итоге завершится победой льда, окно сузится. А вернее, станет более рискованным и неоправданным для того, чтобы проводить по Арктике крупнотоннажные суда, которые не имеют ледового класса, и любая встреча с льдиной неизбежно закончится экологической катастрофой. Но без увеличения трафика нам будет сложно восстановить ту инфраструктуру, которая там была.
– В настоящее время как мы, так и наши соседи расширяем свое присутствие в Арктике. Это, без сомнения, затрагивает крайне чувствительную экосистему региона. Какие в этих обстоятельствах нужно развивать механизмы для эффективной защиты чувствительной природы Арктики?
Пока действующих добывающих платформ в Арктике немного.
– Это безусловное условие для всех компаний, которые приходят в Арктику. Покамест действующих добывающих платформ в Арктике немного. Это не сравнить с тем, как эксплуатируется шельф в Норвежском море, где настоящий город из нефтяных вышек. Но любой проект, любое внедрение новой платформы предваряется очень мощной, детальной оценкой экологических рисков. В России есть накопленная десятилетиями огромная база данных по ледовому режиму, по течениям. Она дополняется новыми сведениями, ее необходимо использовать. Цель – максимально предотвратить возможные риски, связанные со льдом. Это главное отличие от разработок в теплых морях, где схемы экологической защиты более-менее схожи. Поэтому прежде, чем что-то строится, учитывается ледовая ситуация в том или ином районе.
В этом заинтересованы сами компании. Они же не для кого-то предпринимают эти защитные меры, в том числе и не для Гринписа. Это гарантия самосохранения. Каждый понимает, что это будут не просто миллиардные убытки и гибель компании. Это и гибель окружающей среды. Эпоха дикого капитализма уже прошла.
– Сочетание новых судоходных путей, миллиардов долларов, которые, вероятно, будут получены от разработки нефтяных и газовых ресурсов, в совокупности с множеством нерешенных правовых вопросов, является довольно взрывоопасной смесью, по оценку рада экспертов. На ваш взгляд, стоит ли опасаться того, что Арктика однажды может стать еще одной горячей точкой планеты?
Сейчас будет главенствовать дипломатический диалог. Конфликт никому не нужен.
– Нет. Я так не думаю. Здесь надо понимать, что ставить во главу угла. Как показали последние встречи и конференции, у арктических государств не так много противоречий. На самом деле, речь по многих вопросам идет о полном взаимопонимании. Здесь даже можно вспомнить символическое название «Арктика – территория диалога». Действительно, сейчас будет главенствовать дипломатический диалог. Конфликт там абсолютно никому не нужен. Когда еще мало что было известно про залежи углеводородов в Арктике, это был потенциальный театр военных действий. Северный Ледовитый океан – единственный океан в мире, где подводные лодки нельзя обнаружить со спутника, так как они ходят под людом. И в период «холодной» войны это могло превратиться в некий полигон.
Сейчас же речь идет о том, чтобы сохранить Арктику, чтобы, в том числе, получить потом долю в этом пироге. Даже США с их могучей экономикой не под силу в одиночку поднять реальную разработку месторождений, особенно если они пойдут на большой глубине. Это возможно только посредством объединенных усилий. А это предполагает диалог, а не войну.
Беседовала эксперт Фонда поддержки публичной дипломатии
имени А.М. Горчакова Татьяна Хрулёва
Камертон, издание Фонда «Русское единство». Январь, 2014
