Точка невозврата

 

Ровно 25 лет назад, 21 мая 1989 года наша страна, тогда еще не Российская Федерация, а Союз Советских Социалистических Республик, прошла точку невозврата. Большинство жителей СССР тогда этого не заметили.

Непосредственные участники событий, ознаменовавших этот перелом, сами не понимали, к чему приведет их политическая активность. Если бы понимали, то многие из них, по всей вероятности, повели себя иначе. Но история, даже новейшая и самоновейшая, не знает сослагательного наклонения.

Народный депутат СССР Б.Н.Ельцин выступает 21 мая 1989 года на первом санкционированном многотысячном Всесоюзном митинге в Лужниках, приуроченном к началу работы I съезда народных депутатов СССР. Слева - Г.Попов, справа - Т.Гдлян и А.Сахаров. © РИА Новости / Игорь МихалевПресловутую точку невозврата обозначил первый массовый, по-настоящему многотысячный митинг с требованием демократических реформ, который прошел за 4 дня до начала Первого Съезда народных депутатов СССР.

Проходила эта массовая манифестация на пустыре возле Лужников. Собралось там от 150 до 200 тысяч участников, что было беспрецедентно и поначалу производило очень сильное впечатление. Такое количество народу спонтанно в СССР раньше не собиралось. Исключением стала только смерть Владимира Высоцкого, почтить память которого на Таганской площади вышло больше ста тысяч человек, но то была не политическая акция.

Митинг на пустыре в Лужниках был событием сугубо и однозначно политическим. На нем выступили только что избранные народными депутатами СССР будущий президент России Борис Ельцин (на тот момент – первый заместитель председателя Госстроя и министр СССР), академик Андрей Сахаров, публицист и экономист, будущий недолговечный мэр Москвы Гавриил Попов, и еще десятки народных депутатов, активистов и неформалов.

 

 Лирическое отступление

На том митинге побывал и автор этих строк, в те дни бывший сотрудником отдела литературы и искусства газеты «Неделя».

Никаких особенных, отдельных воспоминаний именно об этой акции в памяти не сохранилось. В скором времени масштабные, многотысячные митинги, шествия, демонстрации и всякие прочие манифестации стали обычным явлением в Москве, и все они слились в одну общую картину.

Единственное, что накрепко запомнилось, это один эпизод, который тогда вовсе не казался забавным. В какой-то момент, когда огромная толпа стояла на пустыре и слушала выступления ораторов, вокруг людского моря начало сужаться кольцо из сотрудников милиции.

Скорее всего, у них не было никаких «злодейских» намерений, они просто занимали более удобную позицию для наблюдения. Но это движение очень не понравилось отдельным товарищам из митинговой массовки, и они вдруг принялись скандировать: «Жандармы!» Было похоже на эпизоды из советских фильмов про дореволюционное рабочее движение, маевки и прочие предпосылки неминуемой революции и диктатуры пролетариата.

Реальная советская милиция времен поздней перестройки не стала реагировать так же нервно, как кинематографическая царская полиция, не начала разгонять митингующих, вовсе не обратила внимания на выкрики радикалов, да у милиционеров той поры даже дубинок не было. Но в какой-то момент стало страшно: а вдруг они и впрямь поведут себя, как «жандармы». Однако все обошлось.

 

Взгляд из будущего

 

Спустя годы многие участники того, первого митинга описывали его, задним числом понимая его значимость.

Бывший неформал Виктор Золотарев пишет в своих воспоминаниях:

«Митинг 21 мая 1989 года, несомненно, придал движению новый масштаб и сделал митинговую кампанию уже практически непрерывной. Теперь власть находилась под постоянным давлением улицы и знала, что попытка усилить авторитарный нажим приведет к немедленному выходу на митинги сотен тысяч людей в столице и других городах».

Ему вторит бывший экс-анархо-синдикалист и активист Народного фронта Александр Шубин:

«Митинг 21 мая был апогеем неформального и либерально-коммунистического движений, продуктом их синтеза, гарантией необратимости перемен… После гигантских митингов в Москве и съезда народных депутатов стало очевидно, что перемены необратимы. Оппозиция доказала свою жизнеспособность и серьезность».

 

Финт Горбачева

 

Все так. Но смогла извлечь свою безусловную пользу из массовых манифестаций и власть. Точнее, не власть вообще, а конкретно и лично Михаил Горбачев, генеральный секретарь ЦК КПСС на тот момент. Фактически именно на волне народных выступлений протеста он стал спустя год президентом Советского Союза.

Первый съезд народных депутатов СССР в Кремлевском Дворце съездов. Май-июнь 1989 г. Выступает народный депутат СССР, академик А.Д. Сахаров (1921-1989). Диспут. © РИА Новости / Сергей ГунеевУ оппозиционной части народных депутатов СССР были свои цели, а у Горбачева – свои. Большая политика не делается на улицах и площадях, но генсек сумел хитро воспользоваться энергией народного протеста для решения собственных проблем. Он создавал новую конфигурацию власти.

Судя по всему, операция по радикальному изменению политической системы была задумана несколькими годами раньше. Еще на XIX партконференции в июне 1988 года Горбачев заявил о линии «на укрепление советской власти» в буквальном смысле этого слова. Под этим идеологическим прикрытием – возрождение Советов – были организованы и прошли выборы народных депутатов СССР.

25 мая 1989 года в стране возникли новые руководящие органы – съезд депутатов и Верховный Совет, председатель которого уже не был подотчетен группе товарищей по Политбюро ЦК КПСС, получал высшую легитимность и как бы «народный мандат».

Ведь генсек только казался неограниченным владыкой. На самом деле ему приходилось согласовывать каждый свой шаг с коллегами по коллективному руководству партии и государства. Понятно, что речь не идет о сталинских временах, но и после 1953 года партия делала все, чтобы не допустить единоличной диктатуры. Тот же Никита Сергеевич Хрущев жестоко поплатился за свой «волюнтаризм», и, скорее всего, Горбачеву не хотелось повторять его судьбу.

В результате он добился учреждения поста президента СССР, который немедленно занял. Столь масштабные перестроения в верхних эшелонах власти невозможно было провести кулуарно, без поддержки снизу. Потому Горбачев и не мешал сотням тысяч граждан собираться на митинги и демонстрации.

 

Джинн из бутылки

 

Строго говоря, их, а вернее нас – автор этих строк участвовал во всех протестных акциях на свежем воздухе – использовали в своих целях. Причем занимались этим самые разные политики – и Ельцин, рвавшийся к власти, и Горбачев, пытавшийся свою власть расширить, углубить (с ударением на втором слоге, как он любил говорить) да и попросту сохранить.

В результате процесс пошел. Горбачев выпустил джинна из бутылки, утратил контроль над митинговой стихией. Однако эту стихию успели оседлать опальный Борис Ельцин и группа его добровольных помощников, которые рассчитывали на сладкие места возле государственного руля и кормушки. И свой первый шаг они совершили 25 лет назад.

Ну а всем, кто сегодня желает выйти на площадь, стоит помнить уроки конца 80-х – начала 90-х годов прошлого века. Тогда правители сумели употребить протестную энергию масс с выгодой для себя, и весь пар сотен тысяч демонстрантов ушел в «гудок», то есть, в скандирование имени очередного «вождя».  

 

Николай Троицкий