Говорим ЕГЭ — подразумеваем Рособрнадзор. И наоборот. Хотя работа по организации новой формы итоговой аттестации школьников начиналась еще в Министерстве образования под руководством Владимира Филиппова. Но именно Единый государственный экзамен остается главным достижением службы. За этим достижением — целая команда людей, которые в разное время, вместе и отдельно, приложили максимум усилий, чтобы экзамен стал таким, каким мы знаем его сегодня: объективным, прозрачным, интересным и, что важно, — вызывающим доверие у общества.

Экспериментаторы

Итак, как все начиналось? Взглянем на прошедшие 15 лет глазами тех, кто был в авангарде Рособрнадзора.

2004 год. Административная реформа. Почти при всех министерствах создаются агентства и службы. Первые — для вопросов финансирования, вторые выполняют надзорные функции.

Вспоминает Виктор Болотов, руководитель Рособрнадзора в 2004-2008 годах, сейчас научный руководитель Института образования Высшей школы экономики:

— Сразу скажу: Рособрнадзор и ЕГЭ — два разных сюжета. Единый начинался задолго до появления службы, в министерстве образования Владимира Филиппова, где я был первым замом.

Главной задачей службы, которую мне доверили, стал надзор за соблюдением федерального законодательства в сфере образования и науки. Вторая функция — лицензирование и госаккредитация вузов, третья — все, что касалось Высшей аттестационной комиссии. И только в четвертую очередь — Единый госэкзамен, который достался Рособрнадзору вместе со мной, «по наследству», так сказать. Поскольку в министерстве я вел этот эксперимент, то другие варианты и не рассматривались. Хотя по смыслу ЕГЭ это выпускные и вступительные экзамены, и никакого надзора тут нет, во всяком случае, тогда — не было.

Когда мы начинали — а почти вся команда в Службу пришла из минобра, — с лицензированием и аккредитацией было все относительно понятно, работа была налажена еще в министерстве, там был соответствующий департамент под руководством Елены Николаевны Геворкян. Тревог не было, тем более что Елена Николаевна также пришла в Службу. Но мы сделали, на мой взгляд, большой шаг вперед: создали аккредитационную коллегию и стали подключать профессиональное сообщество. Решения по вузам принимали вместе. Все процедуры сделали максимально прозрачными.  Общались с людьми, устраивали очный «разбор полетов», никаких решений «только по бумажкам». Публичность — главное достижение на этом этапе.

Наедине с Единым

— А вот работу с регионами пришлось начинать практически с нуля — следить, чтобы «на местах» следовали букве закона. Этим занимался заместитель руководителя Рособрнадзора Павел Кондрашев, ох и нелегко ему пришлось, — добавляет Виктор Болотов. — Но в итоге — договорились с регионами и добились делегирования им федеральных полномочий с сохранением нашего контроля. Конечно, не всем понравилось — мы же стали наводить порядок там, где, подчас, о нем и не думали: кое-где местные документы попросту противоречили федеральным.

О Едином госэкзамене Виктор Александрович упоминает в конце нашей беседы — неслучайно. ЕГЭ — важная, но не единственная и не основная функция Рособрнадзора. Давайте помнить об этом.

Итак, вся команда, которая начинала эксперимент с государственной аттестацией школьников еще в министерстве, перешла в Службу. Работа была налажена.

Но, конечно, это была революция, не меньше.

— ЕГЭ тогда кардинально изменил российское образование, — говорит Болотов. — Ситуация со школьными оценками и поступлением в вузы впервые стала прозрачной. Конечно, не на 100 процентов, но по сравнению с существующей тогда ситуацией это был прорыв.

Мысль: «Мы  попали на время перемен. Чтобы стоять на месте, нужно очень быстро бежать».

Творцы

Вместе с Виктором Болотовым, которого, как ни крути, иначе как «отец ЕГЭ» не называют, из министерства образования в Рособрнадзор пришла Елена Геворкян.

— Это было творческое время, — с ностальгией вспоминает Елена Николаевна. Сегодня она — проректор в МГПУ. — Мы тогда определяли порядок госаккредитации, это была моя сфера. Павел Кондрашев занимался региональными проблемами. Мы тогда готовили первое постановление правительства по госаккредитации. С тех пор многое изменилось. В законодательстве теперь нет видов образовательных организаций, как это было у нас первоначально — институт, академия университет. От аккредитации образовательных организации перешли к аккредитации отдельных образовательных программ. Изменения неизбежны. То, что греет — у нас была очень хорошая команда. И в департаменте министерства, и в «надзоре». Интересно, что когда произошла реорганизация в 2004 году, никто не знал, кого возьмут в службу, а кого нет. Но, тем не менее, мы ни на день не останавливали работу, потому что лицензирование и аккредитация — это конвейер. У кого-то заканчивается лицензия, у кого-то подходит срок аккредитации.  Люди верили в команду и в Виктора Александровича. Я с благодарностью вспоминаю то время. У нас были хорошие руководители, хорошие учителя. Не могу сказать ни одного слова в укор.

 

Как запустить машину

За четыре года команда Болотова подготовила почву для введения ЕГЭ на всей территории страны. В 2008-м, как раз перед вступлением силу закона об  обязательном порядке Единого, у руля Рособрнадзора встала Любовь Глебова. Сегодня Любовь Николаевна — член Совета Федерации, зампредседателя комитета СФ по науке, образованию, культуре и информационной политике.

 — На мою долю выпало невероятно интересное время: все эксперименты и разработки было закончены, было важно запустить машину. Но главное — чтобы это движение приняли, — рассказывает Глебова. — Самой важной задачей была работа с людьми — с профсообществом, с родителями. Это был период публичных разговоров о ЕГЭ. И это было необычайно интересно. Я вообще считаю, что работа в контрольно-надзорном органе только кажется с внешней стороны казенной, бумажной и иногда даже свирепой. А на самом деле она творческая. Это функция, выполнение которой как бы говорит нам: если вот тут постараться, то и в целом результат будет очевидно лучше и заметнее.

В нашей работе всегда было место эмоциям. Мы работали для людей: для тех, кто получал знания, и тех, кто давал их. Это важная социальная миссия, такого рода работа всегда очень эмоциональная и сложная.

Я очень ценю и горжусь своей работой в Рособрнадзоре. Служба стала первым органом федеральной власти, который «впустил» общественную экспертизу внутрь государственной процедуры. Я говорю об аккредитации. Мы уже по закону использовали экспертов, которые участвовали в оценке и проверке. Поздравляю нас всех. Есть с чем: отлажено работает система оценки качества образования, и важно, что она развивается.

Мысль: Рособрнадзор не случайно стал правительственной структурой. Это доказывает его высокое значение в системе органов государственной власти. Рада, что мне довелось поработать руководителем этой структуры. 

Современники

Запустить локомотив под названием ЕГЭ удалось. Но ехал он тяжело. И не потому, что «водитель» не справлялся. Любая новая система работает отлажено в начале пути. Но со временем механизмы могут давать сбой. Система ЕГЭ стала сбоить: начались массовые утечки заданий, списывание, помощь со стороны организаторов. Все это демотивировало выпускников и учителей, вызывало резкое неприятие единого госэкзамена в обществе, а в целом — дискредитировало нашу систему образования. Проще говоря, в тот момент мало кто верил, что ЕГЭ можно провести честно.

В 2013 году в Рособрнадзор приходит новый руководитель — Сергей Кравцов. Со всеми «прелестями» Единого Сергей Сергеевич уже был знаком: одно время он возглавлял Федеральный центр тестирования, где как раз и контролировали процедуры проведения экзамена.

Перед новым руководителем Службы встала задача максимум — вернуть доверие общества к ЕГЭ, навести порядок в организации экзаменов. Было важно, чтобы руководители регионов и региональные министры в это поверили. Словом, начало работы для Сергея Кравцова было нелегким. Но уже в 2014 году ЕГЭ прошел намного спокойнее, а объективность его результатов ни у кого сомнений не вызвала. Но, как говорится, лиха беда  — начало. Проведя, по сути, первый объективный срез знаний выпускников, получив реальную картину уровня подготовки школьников, все увидели и существующие проблемы. Откуда они и как исправлять ситуацию? Рособрнадзор запускает национальные исследования качества образования, всероссийские проверочные работы, оценку компетенций учителей.

Но мало просто собрать данные. Нужно было научить людей в регионах с ними правильно работать: не наказывать кого-то, не увольнять, а организовывать точечную работу — с муниципалитетами, школами, учителями, выпускниками, вспоминает Сергей Кравцов.

Экзамен не для галочки

К настоящему моменту из ЕГЭ практически по всем предметам исключена так называемая тестовая часть. То,  за что ругали Единый с самого начала, о чем были написаны сотни статей и комментариев: «экзамен» для галочки, «пальцем в небо»…. Сегодня появились творческие задания, требующие умения анализировать и систематизировать информацию. Больше внимание стали уделять задачам практического содержания. Устная часть ЕГЭ по иностранным языкам, деление на уровни сложности экзамена по математике, возвращение в школы итогового сочинения, как допуска к ЕГЭ… Все это, без сомнения, меняет отношение к Единому в позитивную сторону.

Но, как мы помним, Рособрнадзор это не только ЕГЭ. В системе высшего образования тоже было, чем заняться.

— Проблемой были обильно расплодившиеся в 90-е годы вузы и их филиалы, многие из которых не давали студентам реальных знаний и попросту торговали дипломами, — вспоминает Кравцов. — В вузе, имеющем госаккредитацию, студент должен гарантированно получать качественное образование. Те вузы, которые не способны были обеспечить надлежащее качество, должны были уйти с образовательного рынка.

За последние пять лет Рособрнадзором были проверены практически все вузы и их филиалы. Результат: сеть вузов и филиалов сократилась примерно на 1,5 тысячи. Если в 2013 году в России было 2595 вузов, то сейчас осталось немногим больше тысячи. Те, кто занимался профанацией обучения, выбыли из процесса. Важно, что студенты при этом не пострадали: если вуз закрывался, для них открывали двери университеты, которые дают действительно качественное образование.

Что дальше? Какие задачи сегодня стоят перед службой, возраст которой подходит к «совершеннолетию»? Их немало: перевод  итоговой аттестации школьников на компьютерный формат, развитие различных электронных сервисов для родителей, школьников и образовательных организаций. А  еще с 2019 года начинается большой проект оценки качества школьного образования по модели международного исследования PISA. Это поможет России выстроить систему школьного обучения так, чтобы войти в число 10 ведущих стран мира по качеству общего образования. Теперь это — главная цель на ближайшие годы.

 

Юбилейно-персональные заметки

Трое в лодке ЕГЭ

Алексей Семенов, математик, академик РАН:

Самое знаменитое и реально важное в масштабах страны дело Рособрнадзора — это ЕГЭ. Мне довелось принимать участие в ЕГЭ на разных ролях — в зарождении самой идеи на рубеже столетий, запуске ее в регионах страны, руководстве практической реализацией в самом большом регионе, в проектировании ЕГЭ по математике и информатике. На разных этапах я сам выступал и с критикой ЕГЭ, и с защитой того, что считал полезным.

Говоря о ЕГЭ в целом, мы должны признать, что это — успех. Часто говорят: «Как плохо, что учителя готовят к ЕГЭ». Однако, в самых разных странах мира, и в нашей стране в послевоенное время, школа и родители были во многом ориентированы на вуз и готовили к вступительным экзаменам (в высоконкурсной ситуации прибегая к репетиторам), в те периоды, когда были выпускные экзамены, в выпускном классе «прорабатывали билеты». Поэтому вопрос не в том, будет ли школа «готовить к экзаменам», а в том, в чем эти экзамены состоят, и каков конкурс при переходе к высшему образованию. При запуске ЕГЭ первый раздел экзамена по математике состоял из заданий с выбором ответа, а задач по геометрии не было вовсе. Школа быстро начала готовить на стратегию «угадывания», а геометрия в классе сохранялась только идеалистами. Я выступил с инициативой возвращения в ЕГЭ российской традиции школьного образования (и некоторой доли модернизации) при Викторе Болотове и добился успеха при Любови Глебовой, за что ей огромное спасибо от имени российской математики.

Скажу еще об одном реальном и 100%-ом успехе ЕГЭ (и всей системы ГИА в России). Это — полная цифровизация важнейшего элемента всего школьного образования в стране. Трудно себе было представить, что работа КАЖДОГО выпускника за короткое время будет оцифрована, ее цифровой образ отправлен в ЕДИНЫЙ ЦЕНТР в Москве (я до сих пор помню, что все работы надо было отправить одним пакетом, это занимало около 10 часов, сбой приводил к повторной отправке всего пакета). Потом работы возвращались в свой регион. Повторюсь — это было первым доказательством того, что информатизация российской школы реальна. И это — заслуга Виктора Болотова.

Где-то в 2011 году стало ясно: нечестность в ЕГЭ может стать лавиной, цепной реакцией. Я написал в «Независимой»: «ЕГЭ дает нашему обществу шанс начала «жизни не по лжи», и мы не должны этот шанс упустить. Наши дети получают урок взрослой жизни, и от нас зависит, будет он уроком честности или уроком обмана». На разных уровнях в стране (в том числе — в комиссии при Президенте России) обсуждалась возможность цифровой прозрачности ЕГЭ, передачи видеопотока того, что происходит в аудиториях, в интернет. Выдвигались самые разные причины, почему это невозможно. Сергей Кравцов сделал это. Волна нарастающей нечестности захлебнулась.

Сегодня ясно, что школа не станет цифровой, если на аттестации школьники не будут использовать цифровые инструменты настоящей «взрослой» жизни – повседневной и профессиональной. Это требование вошло в правительственные документы. Но опять есть тысячи причин, почему нельзя школьникам разрешить писать сочинения в текстовом редакторе и решать уравнения в компьютерной алгебре. Руководство Рособрнадзора проявляет решительность и готовность перевести аттестацию, по желанию ученика, в цифровую форму.

Прошедшие десятилетия доказывают: Рособрнадзор способен на решительные действия, это — в его ДНК.

Автор: Евгения Белякова