Future оr no future
В перспективе нас ждут проблемы с климатом абсолютного нового для нас масштаба. Очень вероятно, что мы движемся к целому ряду переломных для мировой климатической системы моментов. Существует глобальная задача, поставленная Межправительственной группой экспертов по изменению климата, – ограничить рост средней температуры в мире двумя градусами Цельсия. Такой порог обосновывается тем, что его превышение несет значительный риск катастрофического изменения климата, которое практически гарантированно приведет к необратимым переменам планетарного уровня – таянию гренландского шельфового льда, высвобождению метана из мерзлоты в арктической тундре и гибели лесов бассейна Амазонки. Между тем первые две тенденции отмечаются уже сейчас, хотя порог в два градуса Цельсия пока не перейден.
Нам не нужно глобальное потепление – мы справимся своими силами, просто вырубая леса.
Что касается третьего пункта, то для этого нам не нужно глобальное потепление – мы справимся своими силами, просто вырубая леса. Последние исследования тем временем показывают, что рост температуры больше – и значительно больше, – чем на два градуса Цельсия нам практически обеспечен. Вполне возможно, что речь пойдет о четырех или даже о шести градусах. 
Это стало бы настоящим бедствием и означало бы стремительные изменения климата, радикально меняющие планету. Земля в таком случае просто превратится в ад. В течение десятилетий мы будем сталкиваться с беспрецедентными скачками погоды, пожарами, наводнениями, жарой, гибелью лесов и урожаев, нехваткой воды и повышением уровня моря. Ситуация в изрядной части Африки станет катастрофической. Бассейн Амазонки может превратиться в саванну или пустыню. Вся система сельского хозяйства окажется под беспрецедентной угрозой.
Более «удачливые» страны – такие, как Британия, США и основная часть Европы, – возможно, ждет милитаризация. Им придется защищать границы от наплыва миллионов людей из стран, в которых станет невозможно жить, не будет хватать воды или продовольствия или будут бушевать конфликты за иссякающие ресурсы. Эти люди станут климатическими мигрантами – и данное выражение мы будем слышать все чаще и чаще. Те, кто думает, что такая ситуация не будет служить потенциальным источником гражданских и международных конфликтов, просто обманывают себя. Неслучайно в последнее время почти на всех научных конференциях по изменению климата, на которых я бываю, появился новый тип участников – военные.
Планета с населением в 10 млрд. человек выглядит кошмаром с любой точки зрения. Но какие в таком случае у нас есть варианты действий?
Единственный оставшийся у нас выход – изменить свое поведение. Радикально, в мировом масштабе и на всех уровнях нам крайне необходимо потреблять меньше. Кардинально меньше. При этом беречь окружающую среду мы должны больше. Намного больше. Подобная радикальная перемена поведения требует столь же радикальных мер со стороны правительства. Однако в этом отношении политики по-прежнему остаются частью проблемы, а не частью решения: они слишком хорошо понимают, что такие меры были бы исключительно непопулярными, и поэтому пока предпочитают лишь ограничиваться провальными дипломатическими инициативами.
Рамочная конвенция ООН об изменении климата, действующая уже 20 лет и направленная на сокращение выбросов парниковых газов в атмосферу, – это полный провал. Конвенция ООН по борьбе с опустыниванием, действующая почти 20 лет и направленная на предотвращение деградации почв и превращения земель в пустыни, – провал. Конвенция о биологическом разнообразии, действующая те же 20 лет и направленная на снижение темпов утраты биологического разнообразия, – тоже провал. И это лишь три случая из пугающе длинного списка неудачных глобальных инициатив.
Все, что говорят политики и правительства о своей готовности бороться с изменением климата, резко расходится с тем, что они делают в этой области.
А как насчет бизнеса? В 2008 группа известных ученых во главе со старшим экономистом Deutsche Bank Паваном Сухдевом проанализировала экономические последствия утраты биологического разнообразия. Эксперты пришли к выводу, что ущерб, наносимый природе и окружающей среде деятельностью 3 тыс. крупнейших мировых корпораций, сейчас составляет 2,2 трлн. долларов в год – и продолжает расти. Эти издержки нашим детям и внукам придется оплатить в будущем.
Необходимо срочно менять правила ведения бизнеса так, чтобы конкуренция между компаниями шла в области инноваций и сохранения ресурсов.
«Необходимо срочно менять правила ведения бизнеса так, чтобы конкуренция между компаниями шла в области инноваций, сохранения ресурсов и удовлетворения разнообразных требований акционеров, а не в области влияния на правительства, уклонения от налогов и получения субсидий на вредную деятельность, максимизирующих прибыли акционеров», – писал Сухдев.
Вы на это рассчитываете? Я – нет.
А что же можно сказать о нас, о простых людях и частных лицах? Мы плохо информированы. Мы не получаем необходимой информации. До нас просто не доводят ни масштаб, ни сущность проблемы, скрывая тот фундаментальный факт, что перед нами сейчас стоят огромные, беспрецедентные по масштабу и сущности и, возможно, не имеющие решения проблемы.
Необходимые перемены в поведении настолько значительны, что воплощать их в жизнь никто не хочет. Мы должны начать меньше потреблять. Намного меньше. Меньше еды, меньше энергии, меньше товаров. Меньше автомобилей, меньше электромобилей, меньше хлопковых футболок, меньше компьютеров, меньше новых телефонов. Меньше всего, чего угодно. Причем стоит заметить, что «мы» в данном случае – это люди, живущие в западной и северной частях мира. На Земле сейчас живут почти 3 млрд. человек, которым, напротив, насущно необходимо потреблять больше: больше воды, больше еды, больше энергии.
Теперь о еще одном аспекте. Призывать не заводить детей, конечно, просто нелепо. Это идет вразрез с тем, что диктует нам наш генетический код, противоречит нашим важнейшим (и приятнейшим) побуждениям. Однако самое плохое, что мы (в глобальном понимании этого слова) можем сделать, – это продолжить размножаться нынешними темпами. Если они сохранятся, к XXII веку нас будет не 10 млрд. По данным ООН, к концу нашего столетия население Замбии предположительно увеличится на 941%, а население Нигерии – на 349%, то есть до 730 млн. человек. Население Афганистана должно вырасти на 242%, Демократической Республики Конго – на 213%, Гамбии – на 242%, Гватемалы – на 369%, Ирака – на 344%, Кении – на 284%, Либерии – на 300%, Малави – на 741%, Мали – на 408%, Нигера – на 766%, Сомали – на 663%, Уганды – на 396%, Йемена – на 299%.
Даже население Соединенных Штатов, составлявшее в 2012 году 315 млн. человек, предположительно вырастет к 2100 году на 54% – до 478 млн. Нужно заметить, что при таких мировых темпах размножения к концу века нас будет даже не 10 млрд., а 28.
К чему все это нас подводит?
Давайте посмотрим на происходящее так. Предположим, нам стало известно, что к нам летит астероид. Так как физика, в сущности, очень простая наука, мы сумели точно рассчитать, что он столкнется с нашей планетой 3 июня 2072 года. Мы также понимаем, что столкновение с ним погубит 70% жизни на Земле. В такой ситуации правительства по всему миру наверняка приняли бы беспрецедентные меры и привлекли бы к делу ученых и инженеров, университеты и бизнес. Половина экспертов думала бы, как остановить астероид, а вторая половина – как нашему виду выжить и восстановиться, если у первой ничего не получится. Сейчас мы находимся практически в такой же ситуации – только у нас нет точной даты, и речь не идет об астероиде, а проблема заключается в нас же самих. Почему на этом фоне мы так мало – с учетом масштаба проблемы и ее срочности – делаем, я просто не могу понять.
Только идиот станет отрицать, что есть некое предельное число людей, которое может прокормить наша планета.
Мы тратим 8 млрд. евро на ЦЕРН, чтобы найти доказательства существования бозона Хиггса – частицы, которая в итоге может объяснить (а может и не объяснить) феномен массы и частично подтвердить стандартную модель физики элементарных частиц. Сотрудники ЦЕРНа утверждают, что это самый большой и самый важный эксперимент на Земле. Это неправда. Самый большой и самый важный эксперимент на Земле – это тот эксперимент, который мы все сейчас ставим над самой Землей. Только идиот станет отрицать, что есть некое предельное число людей, которое может прокормить наша планета. Вопрос в том, какое оно – 7 млрд. (нынешняя численность человечества), 10 млрд., 28 млрд.? Лично я думаю, что мы уже перешли этот порог, и довольно давно.
Наука – это, по своей сути, организованный скептицизм. Я всю жизнь пытаюсь доказать, что я неправ, и ищу альтернативные объяснения полученным мной результатам. Это называется попперовским критерием фальсифицируемости. Я надеюсь, что я ошибаюсь. Но данные науки указывают, что я, скорее всего, прав. Мы вправе называть положение, в котором оказались, беспрецедентной чрезвычайной ситуацией. Нам срочно необходимо предпринять – я имею в виду действительно предпринять – нечто радикальное, чтобы избежать глобальной катастрофы. Но я не думаю, что мы это сделаем. Я как-то спросил одного из самых умных и рациональных людей среди моих знакомых – молодого ученого, моего коллегу и сотрудника, – что бы он сделал, если бы мог сделать только одну вещь, чтобы справиться со складывающейся ситуацией? Знаете, что он ответил? «Научил бы сына стрелять».
Андрей Божков ("Энергополис")
